Томас Ватсон

Рожден под знаком Возничего

Томас Ватсон родился 18 января 1854 года в городе Сэйлем (Salem), штат Массачусетс. Как-то раз он попросил своего знакомого, заядлого астролога, рассказать о констелляции небесных светил в тот день. Знакомый ответил, что Томас был рожден под знаком Возничего, или Колесничего. Неизвестно, как звезды повлияли на его судьбу, но родился он в семье конюха, которой трудился в транспортной компании, в стойлах у которой были сотни лошадей и десятки повозок в каретниках, и жил вблизи конюшен. Его отец постоянно должен был смотреть за лошадьми и каретами транспортной компании, так что Томас знал о повозках не понаслышке.

Как ни странно, Томас никогда не любил кататься на лошадях, и не любил развлечения конюхов и каретников, он никогда не курил и не жевал табак, и никогда не пил виски, хотя в Сэйлеме это был любимый напиток.

Учеба

Томас всегда был любознателен. Те немногие книжки, что у него были, он знал почти наизусть. В те годы в Сэйлеме не было библиотек, и он брал книги у торговца за 2 цента в день, и, не теряя ни минуты, прочитывал в кратчайший срок.

О своих школьных годах у Томаса Ватсона было не так много воспоминаний. Он заучивал исторические хроники, но никогда не бывал в Сэйлемских музеях и ничего не знал о богатой истории тех мест, заучивал карты и географические термины, но никогда ему не доводилось применять эти познания на практике, решал арифметические задачи, совершенно не понимая, для чего он это делает. Тексты из учебников никак не были связаны с окружающим миром и существовали отдельно от него. Не желая терять время и зарабатывать деньги, Томас Ватсон решил уйти из школы в 14 лет и найти более прибыльное занятие.

Первая работа

В детские годы Томас был посыльным в торговой лавке, а с 14 лет он стал там работать на полную ставку. Будучи приказчиком в лавке, он работал и как продавец, и как грузчик, и как мерчендайзер, и кладовщик, и все это продолжалось с 6 утра до 21 вечера, один час был отведен на обед. Зарплата его составляла 5 долларов в неделю, из которых 3 он отдавал маме, а 2 оставшихся клал на свой счет в банке. В 16 лет ему стало ясно, что больших перспектив на этом пути нет и быть не может, и Томас решил продолжить учебу. Для этого он решил пройти курс бухгалтерского учета в Бостонском коммерческом колледже.

Повышение

Полгода Томас учился в колледже, каждое утро катаясь на занятия в Бостон на поезде, а после учебы приезжая опять на работу. Несмотря на такой плотный график, Томас Ватсон своими результатами был доволен и говорил, что эти полгода в колледже принесли ему гораздо больше пользы, чем предыдущие 5 лет в школе. Но грандиозные перспективы перед ним не открылись. Никаких вакансий в Бостоне Томас найти не смог, и продолжил работать в той же лавке, разве что теперь к его занятиям добавились обязанности кассира и бухгалтера, а жалованье поднялось до 8 долларов в неделю. Ко всему прочему, от такого графика и от постоянного бдения за счетами у него испортилось зрение, и окулист предписал Томасу носить очки. Он был застенчив с рождения, а очки только добавили Томасу смущения. Он отваживался носить их только в Бостоне, но никогда не носил их дома в Сэйлеме.

Творческие поиски вакансий

Когда Томасу надоело работать в лавке, он решил попробовать другие занятия. Он откликнулся на первую же вакансию помощника плотника, ничего заранее не планируя, и не представляя, с чем ему предстоит столкнуться. А пришлось ему таскать деревянные балки и ведра с гвоздями на постройке сельских домов по десять часов в день. Через несколько дней такой работы Томас решил, что плотником ему быть не суждено. После нескольких других неудачных опытов, он устроился в мастерскую Чарльза Вильямса (Charles Williams), и начал там свою работу с 1 июля 1872 года. Именно там ему открылись большие перспективы, о которых Томас и мечтать не мог.

Мастерская Вильямса

В свои юные годы Томас Ватсон и гвоздя не мог забить, не покалечив руку, но в мастерской Вильямса его навыки постоянно совершенствовались. В те времена об охране труда не знали ничего, и производственные травмы случались довольно часто, и его коллеги поговаривали, что «в мирное время крови льется больше, чем на войне». Иногда металлическая стружка попадала мастеровым в глаза, и ее приходилось вытаскивать соломинкой, в чем Томас преуспел, спасая своих коллег. После пары таких случаев он всегда одевал очки в мастерской, и тут они были весьма кстати. Но его коллеги не желали следовать примеру Ватсона, потому что не хотели выглядеть как очкарики.

Томаса минули забавы конюхов, и он так и не пристрастился ни к виски, ни к табаку. Но в мастерской он все же завел себе вредные привычки. В первую неделю его корежило от всех отборных слов и проклятий мастеровых, потом он просто привык к ним, а потом и сам стал люто ругаться на неработающие механизмы. С большой скорбью Томас Ватсон сообщал в мемуарах, что так и не избавился от этой привычки. Видать, кто не ругается, тот ничего не делает.

Впрочем, научился он не только этому. Томас работал с телеграфным оборудованием, и совершенствовал свои познания в электромагнетизме. Каждый успешно выполненный заказ, каждая поделка для своего дома наполняли его радостью.

Он многому научился у своих коллег и клиентов, среди которых был Мозес Фармер (Moses Gerrish Farmer), один из самых великих изобретателей своего времени. Он одним из первых в истории сконструировал динамо-машину в 1860 году, уже в 1859 году освещал дом при помощи ламп накаливания собственной конструкции, делал электромагнитные экипажи и многие другие устройства. Он был одним из самых привилегированных клиентов в мастерской Вильямса, и Томас Ватсон, как один из самых прилежных мастеровых, был удостоен чести работать над его заказами. Как-то раз Томас работал над взрывными устройствами и детонаторами для подводных мин по заказу мистера Фармера, когда в мастерскую вбежал взбудораженный человек, который просил переделать некоторые детали для телеграфных аппаратов. Это считалось бестактным шагом, так как клиент должен был оставлять заказ у мистера Вильямса или его приказчика, а те распределяли объем работы среди мастеровых. Но этим настырным клиентом был Александр Белл, и это знакомство стало судьбоносным.

Заказы Белла

Белл показал Томасу телеграфный приемник и передатчик, которые, по его замыслу, должны были передавать 6, а то и 8 телеграмм одновременно по одному проводу. Томас сконструировал преемник и передатчик, настроенные на одну частоту, и они прекрасно работали. Восхищенный прекрасной работой Ватсона, Александр Белл заказал еще 6 пар устройств, настроенных на разные частоты, и способные отделять свои сигналы среди множества других, идущих по одному проводу. Правда, когда все эти аппараты испытали на чердаке мастерской Вильямса, опыты были неудачными. Александр Белл не отчаивался, и заказывал новые опытные образцы у Ватсона. Несколько месяцев они ставили опыты, пытаясь сконструировать «гармонический телеграф», передающий несколько сигналов одновременно, но безуспешно.

Но само знакомство с Беллом было не только экономически выгодным, оно было приятным открытием для Ватсона. По словам Томаса, профессор Белл был первым образованным человеком, с которым ему посчастливилось свести знакомство, он одалживал у Александра книги Тиндаля, Гельмгольца и Хаксли, которые обогатили его познания в электромагнетизме.   Александр Белл между делом работал над произношением Томаса и познакомил его с книгами о произношении звуков, которые написал его отец, Мелвилл Белл. Томаса изумляли манеры Александра за столом. До этого основным столовым прибором в его семействе был нож, который стоило подносить к середине рта, чтобы не порезаться. Благодаря Александру Беллу Томас познакомился с вилкой. Но самое грандиозное впечатление произвела игра на пианино, что в представлении Ватсона было самым великим достижением человечества.

Новая идея

Но мультиплексный телеграф никак не хотел работать. Зачастую половина сообщения, отправленная передатчиком, приходила на специально настроенный приемник, а остальные части приходили на разные приемники, никак не предназначенные для этого. Как ни переделывали устройства, ничего не выходило.

Да и конкуренты давали о себе знать. Этой же проблемой занимался Элайджа Грей (Elisha Grey) из компании Вестерн Электрик (Western Electric). Велика была вероятность остаться позади. Томас Ватсон вспоминает, что всякий раз, когда к ним в мастерскую попадали изделия Вестерн Электрик, все механики приходили любоваться на эти шедевры и изучать их детали, а все инструменты из мастерской Вильямса казались грубыми и неотесанными на их фоне.

В ходе безуспешных экспериментов Александру Беллу пришла на ум совсем другая идея, которая изумила Томаса Ватсона. Тот предположил, что если бы он смог создать устройство, варьирующее электрический ток точно так же, как варьируется плотность воздуха во время передачи звуков, то он смог бы говорить по телеграфу.

По словам Томаса, разум Александра Белла напоминал улей, из которого вылетали множество идей, подобно пчелам, но для реализации каждой его идеи требовалась добрая дюжина усердных механиков. Да и главные спонсоры Белла, Гардинер Хаббард (Gardiner Greene Hubbard) и Томас Сандерс (Thomas Sanders), не были довольны этим полетом фантазии. Они требовали, чтобы он закончил работу с мультиплексным телеграфом, после чего он смог бы заниматься другими затеями.

Но 2 июня 1875 года опыты все же дали результаты. Когда Александр и Томас настраивали телеграфные аппараты, они замкнули контакты, и Александр услышал у своего приемника слабое эхо. Как только он услыхал этот звук, тут же ринулся к Ватсону, который в это время настраивал телеграфный ключ, и вся его возня отзывалась эхом на приемнике. К слову, подобные события случались и раньше, но никто не придавал им значения, а вот Александр Белл увидел в этом подтверждение своим догадкам. После этого они весь день ставили опыты, полностью замыкая контакт на передатчике и используя различные камертоны вместо телеграфного ключа и приемника.

В тот день Александр Белл сделал набросок телефонного аппарата, который Ватсон изготовил уже на следующий день, 3 июня 1875 года. Правда, в этот раз они разошлись по разным комнатам и звук был еле слышен, даже хуже, чем в предыдущий день.

Эксперименты продолжались, но наступил некоторый перерыв. Александр Белл несколько недель проболел, ездил в Онтарио на лечение, да и другие дела занимали много времени. Но в январе 1876 года Белл переселился в Бостон и продолжил свои изыскания.

Уже 7 марта 1876 года Александр Белл получил патент на свое устройство, о чем с гордостью рассказал Ватсону. 10 марта они испробовали жидкостный передатчик, который отчетливо передал человеческую речь. Как только они стали расходиться по разным комнатам, Александр Белл случайно пролил кислоту из батареи себе на брюки, и громко крикнул «Ватсон, идите сюда, вы мне нужны!». Тот не услышал его крика, поскольку был в другой комнате, но впервые услышал слова из приемника. Он тут же вбежал в комнату Белла и крикнул «Я слышал каждое слово!». Александр сначала не понял произошедшего и говорил о своем ожоге, но когда узнал об успехе опыта, тут же позабыл о своей травме. Весь день и ночь они менялись местами за приемником и передатчиком, и чего только не говорили друг другу, в том числе и «Боже, храни королеву!». Быть может, первые слова, сказанные по телефону, были не столь торжественны, но они отражали его предназначение.

Новая вакансия

После этого прогресс пошел семимильными шагами. На выставке в Филадельфии летом 1876 года Александр Белл изумил всех демонстрацией телефона, и своего знакомого, бразильского императора Педру II, и великого английского физика Уильяма Томпсона, лорда Кельвина (William Thomson, 1st Baron Kelvin). Затем Белл стал демонстрировать это устройство как гастролирующий артист, и люди платили по 50 центов, а то и по доллару, чтобы увидеть и услышать разговор по телефону.

Но над этой конструкцией нужно было еще работать и работать. Поэтому будущий тесть Александра Белла, мистер Хаббард, пригласил Томаса на постоянную работу. Согласно контракту, он должен был работать над совершенствованием «гармонического телеграфа» и «переговорного телефона» за одну десятую долю всех доходов от изобретений Александра Белла и за ту же оплату, что он получал в мастерской Вильямса.

Работа над конструкцией предстояла немалая. Нужно было создать серийную модель, пригодную для постоянного использования, а не прототип устройства для одноразового показа публике. Во время работы над идеальной формой диафрагмы Александр Белл позаимствовал человеческое ухо от мертвого пациента у доктора Кларенса Блейка (aurist Clarence Blake). Телефон, сделанный из частей человеческого уха, тоже работал, но металлические диафрагмы все же были лучше. А еще нужно было подобрать подходящие магниты, подходящие провода для обмотки и много чего еще.

В ноябре 1876 года удалось поговорить по телефону между Бостоном и Сейлемом, на расстоянии примерно 15 миль ( ~ 25 км). 3 декабря 1876 года Восточная Железная Дорога (Eastern Railroad) предоставила свои телеграфные провода для испытания телефонов на длинной дистанции. В тот день прошел телефонный разговор между Бостоном и Северным Конвеем (North Conway) на расстоянии примерно 140 миль ( ~ 225 км). Хоть качество было далеко не лучшим, некоторые слова приходилось повторять по несколько раз, связь была установлена и сигналы переданы. Человечеству еще предстояло использовать медные провода, витую пару вместо телеграфного провода с заземлением, использовать индукционные катушки на линиях («катушки Пупина»), но первый шаг был сделан.

Было проделано множество опытов, но первая коммерческая телефонная линия была проложена между мастерской мистера Вильямса и его домом в Сомервиле (Somerville), длина ее была примерно 3 мили ( ~ 4,5 км).

Летом 1877 года Александр Белл обвенчался с Мэйбел Хаббард (Mabel Gardiner Hubbard), и они поехали на свой медовый месяц в Европу. Томас Ватсон понимал, что их лаборатория на съемной квартире больше не выдержит нагрузки по развитию телефонии, и надо было ее покидать. Все инструменты, все аппараты, которые участвовали в их опытах исторического значения, ломались и переделывались много раз. На прощание с лабораторией Томас Ватсон выдрал провод, соединявший комнату № 13 (лабораторию) с комнатой № 15 (спальню Белла), и прикрепил к нему бумагу с надписью: «...этот провод был использован во всех экспериментах, в ходе которых появился телефон...Взят 8 июля 1877 года. Подпись: Томас Ватсон». Томас писал в своих мемуарах, что в 1914 году, когда компания Белла стала мощной корпорацией, он отдал эту проволоку Джону Карти (John Carty), главному инженеру AT&T (American Telephone & Telegraph Company). Во Франкфуртском музее телекоммуникаций хранится кусок этой проволоки, переданной Эмилю Берлинеру. Берлинер пишет, что в 1881 году Томас Ватсон передал ему ярд этой проволоки, хотя Ватсон в мемуарах пишет, что она лежала в его сейфе до 1914 года. Это действительно тот самый провод? Это так важно?

Внутренняя и внешняя конкуренция

Пока Александр Белл проводил свой медовый месяц и пытался найти инвесторов в Европе, Томас Ватсон доводил телефон до ума. Лекции с демонстрацией телефона стал проводить репортер Фред Гауэр (Fred Gower). Мистер Хаббард дал ему контракт на установку телефонов по всей Новой Англии, но не был доволен результатами, поэтому он так и остался на должности лектора. Гауэр вместе с Ватсоном пытались поговорить по телефону, используя подводный кабель, проложенный между Рай Бич (Rye Beach, New Hampshir) и Галифаксом (Halifax, Nova Scotia), длинною примерно 500 миль ( ~ 800 км), но ничего не вышло.

В США Гауэр терпел неприятности, и отправился в Европу помогать Беллу в поисках инвесторов. Он нашел инвесторов в Англии, немного дополнил конструкцию, и стал продавать телефоны без всяких выплат Александру Беллу и мистеру Хаббарду, в то время как Белл ничего не мог поделать со своими английскими патентами. Гауэр сколотил приличное состояние, женился на популярной певице Лилиэн Нордика (Lillian Nordica), но счастье было недолгим. Однажды он отправился в путешествие на воздушном шаре. Французский рыбак его окликнул и спросил, куда полетит шар. Гауэр ответил «В Лондон!» и воспарил в небеса. Больше его никто не видел.

Изобретения Ватсона

В первых телефонах для звонка просто кричали в трубку или стучали по мембране каким-нибудь предметом. Томас сконструировал специальный механизм, который постукивал молотком по мембране, стоило вызывающему абоненту нажать кнопку. Затем сконструировал специальный зуммер, который передавал на принимающий аппарат жуткий скрежет. Эти устройства ставили на уши весь дом, а конструировал их человек, который в детстве боялся праздновать 4 июля, так как страшился звуков хлопушек и петард.

Но в ходе опытов Томас пришел к поляризованному звонку, который приводился в действие при помощи ручного генератора. Звонки конструкции Ватсона, с небольшими изменениями и доработками, служили в телефонии еще примерно 60 лет.

Отдельной задачей было переключение контакта с вызова на разговор. В ранних конструкциях телефона для этого служили отдельные кнопки или переключатели, но, разумеется, пользователи часто забывали это делать. Ватсон сконструировал крюк-переключатель, который переводил устройство с вызова на разговор при поднятии телефонной трубки. Но он был не единственный, кому пришла в голову эта идея. Заявку на патент подал еще и Гилборн Рузвельт (Hilborne Lewis Roosevelt), конструктор музыкальных оргáнов, этот человек помогал вести дела компании Белла в Нью-Йорке. В ходе судебных разбирательств было решено, что он подал заявку на изобретение на полчаса раньше Ватсона. Правда, потом Гилборн поделился доходами со своих зарубежных патентов. Томас сожалел о том, что в те дни он был слишком занят и не смог подать заявку быстрее. Или же дело было в том, что Гилборн Рузвельт приходился кузеном двум будущим президентам США, Теодору и Франклину Рузвельту.

Последователи и помощники Ватсона

Томасу Ватсону приходилось и совершенствовать конструкцию телефона, и устанавливать новые аппараты и прокладывать новые линии, и отстаивать интересы компании в судебных процессах, и нагрузка становилась невыносимой. Вскоре мистер Хаббард нанял Теодора Вэйля (Theodore Newton Vail) в качестве главного менеджера компании. До этого он уже успел себя проявить, став самым молодым в истории Главным Суперинтендантом американской почты, то есть возглавлял всю почту США. Еще можно отметить тот факт, что он приходился родственником Альфреду Вэйлю (Alfred Lewis Vail), который конструировал первые телеграфные аппараты вместе с Сэмюелем Морзе (Samuel Finley Breese Morse), а затем судился с ним за доходы от телеграфии. Даже сыновья Морзе и Вэйля продолжили вражду, публикуя сочинения друг против друга и отстаивая первенство своих отцов, и обличая грехи чужих. Теодор Вэйл впоследствии стал президентом AT&T (American Telephone & Telegraph), грандиозной монополии, выросшей из телефонной компании Белла. Он смотрел вперед, а не назад, и пожинал свои плоды.

Конкуренция становилась все серьезней, и Ватсон был шокирован качеством угольного микрофона Эдисона. Все лето 1878 года он пытался сконструировать лучший микрофон, используя сталь, цинк, висмут и все возможные материалы, кроме угля. Но все эти опыты были безрезультатны.

В октябре 1878 года к Томасу обратился Фрэнсис Блэйк и представил свою конструкцию микрофона. Руководство компании решило остановиться на конструкции Блэйка и Эмиля Берлинера, чтобы как-то совладать с Эдисоном. Угольный микрофон превосходил все остальные, хотя первенство в этом деле многократно оспаривалось, и в разное время суды выносили разные решения.

Возвращение Белла

Выгоды телефонии становились все более очевидными, и появлялось все больше и больше конкурентов, которые хотели этими выгодами воспользоваться. Хаббард убедил Александра Белла вернуться в США, хотя тот растерял свой энтузиазм в Европе. Но юристы и адвокаты настаивали на присутствии Александра, и в ноябре 1878 года он вернулся в Новый Свет. Томас Ватсон встретил его у трапа корабля и тут же рассказал обо всех контрактах, которые им предстояло выполнить, о судах, где нужно было отстаивать свои права, о технических разработках в телефонии. Но Александр Белл не желал больше иметь с этим дела и хотел вернуться к преподаванию. Со временем его удалось убедить в том, что телефон сулит такие выгоды, которые избавят его от необходимости зарабатывать и позволят заниматься своими делами. Александр Белл сказал Томасу, что он долго думал о создании летательных аппаратов. Но прежде чем воспарить в небеса, нужно было разобраться со всеми делами на этой грешной земле.

Первые прибыли от телефона

Выгода телефонии становилась все более очевидной, и она привлекала множество людей, и компания Белла не вылезала из зала заседаний. Томас Ватсон не разбирался в судебных делах, но и он был изумлен их количеством. Он вспоминал целые стеллажи с сотнями томов судебных дел в кабинетах AT&T (American Telephone & Telegraph company). Вспоминал, как он следил за сотнями судебных процессов, и как «телефонное дело» назвали самым долгим разбирательством в Верховном Суде США.

Но 10 ноября 1879 года компания достигла соглашения с Вэстерн Юнион, своим главным оппонентом, после которого телеграфная монополия не оспаривала изобретение телефона у компании Белла. После этого доходы Белла и Ватсона пошли вверх.

В июне 1879 года Национальная Телефонная Компания Белла (National Bell Telephone Company) продавала акции по цене 110 долларов. В сентябре их цена достигла 370, но затем опустилась до 305 долларов. Но как только на рынке узнали о победе над Вэстерн Юнион, их цена взлетела до 977 долларов.

Эти доходы позволили Ватсону осуществить многие свои мечты, хотя он сам признавался, что иногда он просто терял от них голову. Первой его покупкой стал дом в Бостоне для своего семейства. Затем пошли сомнительные затраты. Он купил себе пианино, но так как поздно приобщился к искусству, то не мог толком его освоить. Затем он купил себе породистую лошадь, о чем крупно пожалел. Хоть Томас и был сыном конюха, но занимался совсем другими делами, и с лошадьми никак не мог совладать. По воспоминаниям Томаса, лошадь постоянно выражала ему свое презрение и даже разбила в клочья повозку своими копытами. Потом он нанял себе учителей музыки и французского, но и там он ощутил себя мещанином во дворянстве.

От постоянной напряженной работы у Томаса развилась бессонница и хроническая усталость. Это заметил даже Хаббард, который временами отправлял его в отель на отдых. В 1881 году, после того как пошли дивиденды от акций, после того как Ватсон стал получать отчисления за свои патенты, он решил оставить работу в компании Белла.

Жизнь рантье

Летом 1881 года Томас отправился в Европу, чтобы немного отдохнуть и восполнить пробелы в познаниях. В Европе он то и дело встречал своих бостонских знакомых, которые стали продвигать телефонию в Старом Свете. А сам Томас тем временем посещал музеи, театры, оперные концерты и другие достопримечательности. Хоть временами он видел и самого кайзера, и принца Уэльского, сам он был человеком застенчивым и мало вращался в светских кругах. Будучи в Монте-Карло, он ставил только серебряную монету при игре в рулетку, и больше поражался азарту окружающих, в то время как сам оставался хладнокровным.

В мае 1882 года Томас вернулся в США, а осенью того же года женился. Он провел славный медовый месяц в Калифорнии, и в Бостон вернулся в марте 1883 года.

Новые затеи

Прекрасно отдохнув, Томас решил подобрать себе другое занятие. Летом 1883 года он приобрел ферму и решил организовать образцовое сельское хозяйство. В своих мемуарах Томас признавался, что ему не мешало бы изучать агрономию в колледже годик-другой, прежде чем вкладываться в новое предприятие, но он был окрылен своими успехами в телефонии, и наивно полагал, что сельское хозяйство не потребует особенных познаний. Очень скоро он об этом пожалел. Работа на ферме вернула ему бессонницу и хроническую усталость, многие тяготы были ему не по силам, многие механизмы, которые он накупил за большие деньги, были в хозяйстве не нужны. Все чаще он стал запираться в столярной мастерской, которая напоминала ему о прежних занятиях.

Как-то раз он повстречался со своим другом Джозефом Деннетом (Joseph Dennet), главным инженером Сэйлемской насосной станции, и тот заинтересовал его конструкциями паровых двигателей. Тут уж Ватсон загорелся энтузиазмом. Он переоборудовал свою мастерскую под производство паровых машин, и стал получать заказы от владельцев пароходов.

Наладив работу мастерской, он смог заняться своим просвещением. Когда Томасу исполнилось 38, он стал изучать геологию в колледже, участвовал в работе Бостонского Общества любителей Естественной Истории (Boston Society of Natural History). Он стал участвовать в общественной жизни, и вместе со своей женой открыл частный детский сад. Томас Ватсон основал частный институт в местечке Восточное Брейнтри (East Braintree).

В это время он увлекся социалистическими идеями Беллами (Edward Bellamy) и даже попытался осуществить их на практике. В штате Массачусетс он сумел провести закон, позволяющий малым городам заводить свои муниципальные электростанции. Самой лучшей из них стала электростанция в Восточном Брейнтри, которая поддерживалась усердием, энтузиазмом и денежными вложениями Ватсона. Но в политике он встретил сильную оппозицию, и в США не приветствовались социалистические взгляды. Демократическая партия выдвигала его на пост казначея штата Массачусетс, когда на это не было ни малейшего шанса. Томас Ватсон не жалел об этом провале, так как других дел у него было предостаточно. Что же касается социализма, то Ватсон решил, что человечество до него еще не доросло.

Торпедоносцы

Предприятие Ватсона (Fore River Engine Company) уже ставило опыты с постройкой паровых экипажей, и если бы Томас продолжил это занятие, то мог бы стать пионером автомобилестроения. Но тут ему посчастливилось получить заказ военно-морского флота США на два торпедоносца. Впрочем, это везение дорого ему обошлось. Иные подрядчики сколачивают большие состояния, оставляя казну и без денег, и без товара. Но Томас Ватсон чуть было не разорился на этом предприятии и потерял кучу собственных денег.

Работа предстояла грандиозная, и за ней пристально наблюдали морские офицеры, которые тщательно измеряли, взвешивали и проверяли каждую деталь. За два корабля было предложено 562.000 долларов, но объемы производства не оставили никакой надежды на прибыль. Ватсону пришлось расширять производство, закупать новые станки и нанимать новых людей. Ему требовалась отдельная железная дорога, чтобы подвозить материалы, и для этого приходилось покупать землю, которая тут же выросла в цене, стоило узнать собственникам о нуждах Ватсона.

После постройки торпедоносцев стало ясно, что в округе нет и не будет заказов для предприятия такого масштаба, и Томасу придется закрывать целые отделы и цеха. Чтобы покрыть убытки от предыдущих заказов, он стал брать новые контракты на постройку кораблей. Камень Сизифа рос в размерах, и нельзя было отвлечься ни на минуту, чтобы не провалить все предприятие.

В 1902 году компания Ватсона строила дюжину кораблей для флота США, сумма контрактов превышала 20 миллионов долларов. Томас Ватсон гордился тем, что за 25 лет работы на верфи он выплатил 130 миллионов долларов в виде жалованья работникам, вся округа была обеспечена занятостью на много миль вокруг. Все построенные корабли сослужили хорошую службу Соединенным Штатам в Первой Мировой войне. Ватсон был очень горд тем, что его труды послужили возрождению судостроения в Америке. Ведь эта отрасль не была защищена таможенными тарифами и была в упадке после Гражданской войны.

Томас Ватсон начал этот бизнес в помещении своего детского сада, имея одного помощника под рукой. Через 22 года оно занимало сотни акров, и в нем было занято более 4 тысяч человек. В 1903 году Томас отошел от руководства и продал свою долю в компании, имея больше убытков, чем доходов. Первая Мировая война обеспечила предприятие еще более грандиозными заказами, и в 1919 году там трудилось более 20 тысяч человек.

Золотая лихорадка

За годы усердных трудов Томас Ватсон успел создать небольшой трастовый фонд, доходы от которого позволяли не нуждаться в деньгах. Он мог позволить себе занятия геологией, как вдруг выяснилось, что и они могут принести прибыль. На Аляске разразилась золотая лихорадка. Когда-то эта болезнь обогатила Калифорнию, теперь пришла очередь северного штата.

Вместе со своим научным руководителем, профессором Кросби (Crosby), Томас отправился на Аляску. Поступали разные предложения от владельцев участков, и, по их словам, все они сулили золотые горы. Но стоимость участка надо было оценить, понять, сколько золота могло содержаться в тонне породы, рассчитать стоимость добычи и транспортировки. И вместе с этим тщательно следить, чтобы никто не подходил к отобранным образцам грунта и не сыпал туда золотой песок. Очень часто старатели заряжали золотой песок в патрон и стреляли в землю, а потом показывали этот участок наивному покупателю, который уже купался в золоте, но только в своих фантазиях. После многих экспертиз Ватсон так и не купил ни одного участка на Аляске. Он то прекрасно знал, что не все то золото, что блестит.

Ему поступали предложения от старателей, ведущих поиски у Долины Смерти, но и там он не стал рисковать. В этих геологических поездках Томас Ватсон наслаждался дикой природой, но так и не нашел стоящего занятия.

Весь мир — театр

У Томаса была еще одна затея, которая могла бы показаться странной для такого солидного человека. Когда ему было 56 лет, когда он имел за плечами опыт создания новой индустрии, когда он построил с нуля огромную судоверфь, Томас решил, по его же словам, «вновь стать мальчиком» - присоединиться к бродячему театру в качестве начинающего актера. Он обратился в компанию Фрэнка Бенсона (Frank Benson), которая гастролировала по Англии и ставила шекспировские пьесы, и, как ни странно, был принят.

Начал Томас свою деятельность в массовке, но мало-помалу добирался и до других ролей. От остальных актеров он отличался не только возрастом, но и своей привычкой таскать повсюду громадные книги с записями ролей, выходов и мимики. Свою пунктуальность и скрупулезность, привитую на телефонных и оборонных предприятиях Томас принес и в мир театра, где правили бал вдохновение и настроение.

После года гастролей по Англии Томас расстался с труппой Бенсона. Последним его напутствием были слова: «Всегда оставайтесь таким же юным, мистер Ватсон».

С другой труппой Томас отправился на гастроли в Египет, и в этот раз проехал через всю Европу как странствующий актер. В Египте его потрясло величие древних памятников и невежество его тогдашних жителей. К примеру, все продавцы боялись его лупы. Как только разглядывал какие-нибудь древние реликты, продававшиеся на рынках (как правило, сделанные в Германии), он доставал свою линзу, чтобы получше разглядеть товар. Как правило, лишь раз взглянув на это, торговец в панике убегал. Но однажды, после очередного бегства торговца, к нему прибежал другой араб и стал совать под нос монеты и тыкать пальцем в его линзу, приговаривая: «Сделай большой, сделай большой!». Глаза араба загорелись, когда его монеты увеличились в несколько раз, но потухли, когда они остались теми же, что и были.

Охотник за привидениями

Томаса всегда влекло к себе неизведанное. В юные годы Ватсон провел немало времени за спиритическими сеансами со своими приятелями Филипсом (Phillips) и Джоном Рэймондом (John Raymond, будущий мэр Сейлема), за спиритической доской (Ouija board) они провели всю осень 1872 года. Может быть, друзья просто дурачили его? Ватсон уверен был в обратном, так как часто опыты эти проводились в освещенных местах, и обстановка не позволяла им жульничать.

Много лет Томас был членом Общества Исследования Паранормальных Явлений (Society of Psychical Research). Хоть не все люди одобряли эту науку, иные откровенно посмеивались, но там собирались ученые, которые желали изучить феномен. Ведь раньше молнии считались Божьей карой, и немало ученых погибло на опытах с электричеством и молниями, но теперь электрический ток окружает нас повсюду и служит малейшим людским прихотям. Главное — научный подход. Члены этого общества выезжали на все сообщения о необъяснимых феноменах, но зачастую им приходилось ловить шарлатанов.

На склоне лет Томас Ватсон увлекся индуизмом и учением о переселении душ. После Первой Мировой войны его часто приглашали на торжественные и юбилейные заседания научных обществ, где преподносили ему награды и почетные звания, но не одобряли его нового хобби. А сам Ватсон считал, что это учение напоминает ему собственный путь, в ходе которого одна жизнь сменялась другой. Школьная жизнь сменялась трудовой, телефонная жизнь сменялась судостроительной, шахтерская жизнь сменялась актерской. Быть может, прямо сейчас душа Томаса Ватсона живет в каком-нибудь суслике или другой зверюшке.

По крайней мере, свою человеческую он прожил весьма достойно.

Александр Иванов
экскурсовод Музея истории телефона